Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997 - Страница 72

К оглавлению

72
Говорит мне мой супруг:.
«Ты читать ведь мастерица,
Почитай-ка мне, мой друг».
Затворившись в кабинете,
Мы уселись на диван.
Прочитала я в газете
О восстании славян
И о том, какие муки
Им приходится принять,
Когда их башибузуки
На кол думают сажать.
«Это, верно, очень больно?»
Мне на ум пришло спросить.
Рассмеялся муж невольно
И задумал пошутить.
«Надувает нас газета, —
Отвечает мне супруг. —
Что совсем не больно это,
Докажу тебе, мой друг.
Я не турок и, покаюсь,
Дружбы с ними не веду,
Но на кол, я уж ручаюсь,
И тебя я посажу».
Обхватил меня руками
И на стул пересадил,
Вздернул платье и рукою
Под сиденье подхватил,
Приподнял меня, поправил
Себе что-то, а потом
Поднял платье и заставил
На колени сесть верхом.
Я присела, и случилось,
Что все вышло по его:
На колу я очутилась
У супруга своего.
Это было так занятно,
Что нет сил пересказать.
Ах, как было мне приятно
На нем прыгать и скакать.
Сам же Виктор, усмехаясь
Своей шутке, весь дрожал
И с коленей, наслаждаясь,
Меня долго не снимал.
«Подожди, мой друг Аннета,
Спать пора нам не пришла,
Порезвимся до рассвета,
Милая моя душа!
Не уйдет от нас подушка,
И успеем мы поспать,
А теперь не худо, душка,
Нам в лошадки поиграть».
«Как в лошадки? Вот прекрасно!
Мы не дети»,—я в ответ.
Тут меня он обнял страстно
И промолвил: «Верно, нет,
Мы не дети, моя милка.
Но представь же наконец.
Будешь ты моя кобылка,
Я же буду жеребец».
Покатилась я со смеху,
Он мне шепчет: «Согласись,
А руками для успеху
О кроватку обопрись…»
Я нагнулась. Он руками
Меня крепко обхватил
И мне тут же меж ногами
Корешок свой засадил.
Вновь в блаженстве я купалась
С ним в позиция такой,
Все плотнее прижималась,
Позабывши про покой.
Я большое испытала
Удовольствие опять,
Всю подушку искусала
И упала на кровать.


Здесь письмо свое кончаю,
Тебе счастья я желаю,
Выйти замуж и тогда
Быть довольною всегда.


ОТЕЦ ПАИСИЙ



В престольный град, в Синод священный
От паствы из села смиренной
Старухи жалобу прислали
И в ней о том они писали:


«Наш поп Паисий, мы не рады,
Все время святость нарушает —
Когда к нему приходят бабы,
Он их елдою утешает.


К примеру, девка, или блядь,
Или солдатка, иль вдовица
Придет к нему исповедать,
То с ней такое приключится:


Он крест святой кладет пониже
И заставляет целовать,
А сам подходит сзади ближе
И начинает их ебать.


Тем самым святость нарушает
И нас от веры отлучает,
И нам-де нет святой услады,
Уж мы ходить туда не рады».


Заволновался весь Синод.
Сам патриарх, воздевши длани,
Вскричал: «Судить, созвать народ!
Средь нас не место этой дряни!»


Суд скорый тут же состоялся,
Народ честной туда собрался…
И не одной вдове, девице
С утра давали тут водицы.


Решили дружно всем Синодом
И огласили пред народом:
«Отцу за неуемный блуд
Усечь ебливый длинный уд.


Но, милосердие блюдя,
Оставить в целости мудя,
Для испускания мочи
Оставить хуя пол свечи.


Казнь ту назавтра совершить,
При сем молитву сотворить»
А чтоб Паисий не сбежал,
За ним сам ктитор наблюдал


Старух ругают: «Вот паскуды!
У вас засохли все посуды,
Давно пора вам умирать,
А вы — беднягу убивать».


Всю ночь не спали на селе
Паисий, ктитор — на челе
Морщинок ряд его алел —
Он друга своего жалел.


Однако плаху изготовил,
Секиру остро наточил
И, честно семь вершков отмеря,
Позвал для казни ката-зверя.


И вот Паисий перед плахой
С поднятой до лица рубахой,
А уд, не ведая беды,
Восстал, увидев баб ряды.


Сверкнув, секира опустилась…
С елдой же вот что приключилось.
Она от страха вся осела —
Секира мимо пролетела.


Но поп Паисий испугался
И от удара топора
Он с места лобного сорвался,
Бежать пустился со двора.


Три дня его искали всюду.
Через три дня нашли в лесу,
Где он на пне сидел и уду
Псалмы святые пел в бреду.


Год целый поп в смущеньи был,
Каких молебнов ни служил,
Но в исповеди час не смог
Засунуть корешок меж ног.


Его все грешницы жалели
И помогали, как умели,
Заправить снова так и сяк
Его ослабнувший елдак.


Жизнь сократила эта плаха
Отцу Паисию. Зачах.
Хотя и прежнего размаха
Достиг он в этаких делах.


Теперь как прежде он блудил
И не одну уж насадил.,.
Но все ж и для него, чтецы,
Пришла пора отдать концы.


На печку слег к концу от мира,
В углу повесил образок.
И так прием вел пастве милой,
Пока черт в ад не уволок.


Он умер смертию смешною:
Упершись хуем в потолок
И костенеющей рукою
Держа пизду за хохолок.


Табак проклятый не курите,
Не пейте, братие, вина,
А только девушек ебите —
Святыми будете, как я.


ОРЛОВ И ЕКАТЕРИНА

72